21 октября исполняется ровно 80 лет со дня открытия в Москве музея, посвященного памяти человека, ставшего настоящим символом своей эпохи, – автора романов «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» Николая Островского. За прошедшие десятилетия мемориальная квартира пережила социалистическое строительство, Великую Отечественную войну, послевоенное возрождение, перестройку, лихие 90-е… Произошли радикальные изменения в жизни общества и на карте страны. Но память о писателе, бережно хранимая сотрудниками музея, по-прежнему жива! О непростой, как и судьба самого Николая Алексеевича, истории музея Н.А. Островского «Советской России» рассказала заведующая сектором хранения отдела фондов музея «Интеграция» Ольга Анатольевна ВИНОГРАДОВА.
– Ольга Анатольевна, некоторое время назад у вас произошла смена статуса: сейчас вы – культурный центр «Интеграция», но 80 лет назад все начиналось с Музея им. Н.А. Островского. Давайте вспомним, в какой обстановке рождалась идея уникального мемориального музея, его исторической миссии.
– Кто такой Николай Островский, объяснять, наверное, не надо. И молодежь, и, тем более, люди в возрасте прекрасно знают его как автора романа «Как закалялась сталь», как создателя Павки Корчагина, как одного из комсомольских вожаков, поскольку с 1919 по 1926 год, до момента вступления в партию, он был на комсомольской работе, которая проходила на Украине, где в это время устанавливалась советская власть. В основном его, конечно, помнят, как автора книги «Как закалялась сталь». Ее герой Павка Корчагин станет героем эпохи. Книга оказалась написанной в нужное время, так что, когда она вышла в свет, читатели завалили редакцию «Молодой гвардии» письмами с восторженными отзывами, с просьбами о продолжении. Николай Алексеевич получил всеобщее признание и был награжден орденом Ленина. В декабре 1935 года ему выделяют квартиру здесь, в этом московском доме на улице Тверской (тогда это была улица Горького, дом 40). Собственно, с этой квартиры в 1940 году начинается музей. В этой квартире Николай Алексеевич дописывал, исправлял роман «Рожденные бурей», и здесь он скончался в декабре 1936 года.
– Сохранилось ли с тех времен в экспозиции что-то из личных вещей Николая Алексеевича, прижизненной обстановки?
– Сохранилось абсолютно все. Даже входные двери родные. Ему выделили двухкомнатную, отдельную квартиру со всеми удобствами. И вдобавок выдали третью комнату в соседней квартире. Она использовалась для секретарей, для гостей, которых приезжало множество. Самое главное – это, конечно, кабинет писателя. Здесь кровать, которую привезли из Сочи, на которую Островский был уложен, так как на тот момент ни сидеть, ни тем более стоять он уже не мог. Он не видел, но переехав, попросил, чтобы ему подробнейшим образом все описали – что, где находится. Ковер на стене, у кровати – лампа, закрытая абажуром, – глаза, хоть и не видели, но болели, яркий свет его раздражал.
Квартира была уже с меблировкой: столом, кожаной мебелью, книжным шкафом. На столе – портрет мамы писателя Ольги Осиповны, лампа, вентилятор, которыми он пользовался, статуэточка, которую Островскому подарила Зинаида Райх (изображена в роли Дамы с камелиями). Сюда приходил Всеволод Мейерхольд, который собирался ставить пьесу «Одна жизнь» по роману «Как закалялась сталь». Они с Островским достаточно активно работали на эту тему.
На время карантина мы убрали радиоприемник – он возвращен на хранение в фонды музея, Николай Алексеевич не видел, но слышал очень хорошо и интересовался новостями – тем более в то время шла война в Испании, и его друг Лукач-Мате Залка там воевал.
Неслучайно на стене слева – карта Испании, где красными флажками отмечались районы боевых действий. Ближе к окну – портрет Григория Ивановича Петровского, председателя ЦИК Украины, который много сделал для писателя, когда он еще жил в Сочи.
Напротив – портрет руководителя – Иосифа Виссарионовича Сталина – тоже в духе своего времени. Вторая комната – столовая-гостиная. Из всего, что в ней представлено, при жизни писателя не было только картины, которая была написана уже в 1950-е годы, и рассказывает о том, как проходило выездное заседание Союза писателей по обсуждению романа «Рожденные бурей»: Шолохов, Серафимович, Ставский перенесли Островского сюда на кровати и здесь обсуждали, вносили правки. Николай Алексеевич дал себе, в первую очередь, слово, что он эти коррективы внесет, роман исправит. Видимо, это отняло у него последние силы, потому что буквально через неделю после последних правок, 22 декабря, он умер.
– Квартира была сразу же преобразована в музей?
– В 1936 году он умирает, здесь продолжает жить его жена.
Общественность добивается, чтобы эту квартиру сделали мемориальным музеем, поскольку популярность и романа, и автора была огромной. Соседнюю квартиру сразу же расселили, была проделана большая работа по ремонту, по сохранению вещей. И 21 октября 1940 года открытие, как было названо, мемориальной комнаты писателя. А через 8 месяцев началась война. Музей эвакуируется. Начальником эшелона назначается Г.И. Петровский, он тогда был директором Музея революции, Островская получает должность смотрительницы за мемориальными предметами. Раиса Порфирьевна берет самые ценные вещи мужа. Мебель, радиоприемник она вывести не могла, поэтому они остались.
– У вас на сайте предлагается интересная экскурсия музея «Книги-бойцы». Расскажите, пожалуйста, подробнее о необычной судьбе книг писателя.
– После эвакуации части фондов в музее находилась Александра Николаевна Волкова, человек поистине уникальный. С 1935 года она работала в семье писателя домработницей, а когда открылся музей, перешла на должность смотрительницы. Во время Великой Отечественной войны она хранила мемориальную мебель и принимала посетителей, потому что роман «Как закалялась сталь» оказал влияние не на одно поколение советских людей. Павка Корчагин стал героем эпохи, и повесть о нем – одна из любимейших книг в народе. Ее уносили с собой на фронт, брали перед отправкой на передовую, либо уже после возвращения с фронта с ранениями. Оказавшись в Москве, фронтовики приходили хоть одним глазком взглянуть на комнату, где жил любимый писатель. Поток людей был непрестанным. И видя такую тягу народа, Раиса Порфирьевна, которая в это время активно ездила с фронтовыми бригадами, отправила бойцам книги с просьбой потом присылать их обратно с описанием того боевого пути, который она пройдет вместе с ними. Книги присылали, приносили – вот эти полустертые надписи рассказывают, какой путь прошла каждая книга. Где только они не побывали – и в блокадном Ленинграде (там в мае 1942 года Госзаказом №4 была издана «Как закалялась сталь», весь тираж ушел на фронт), и в Сталинграде, и на Курской дуге, и Москву защищали… Таким образом у нас появилась коллекция под названием «Книги-бойцы». Были книги с поистине трагическими судьбами – вот мы выставили комсомольский билет – он пробит пулями! Комсомольцы, уходя в атаку, на груди что держали? Комсомольский билет и «Как закалялась сталь»! Представляете – нам присылали книги, политые кровью героев…
– А сейчас еще случаются поступления подобных уникальных экземпляров?
– У нас около 30 таких книг-бойцов, мы в скором времени запускаем большой проект, потому что имя Николая Островского носит не только наш музей – есть еще музей в Сочи, и есть филиал музея в Новороссийске – бывший домик родителей жены Островского, где он жил в 1926–1929 годах, и где познакомился с Раисой Порфирьевной Мацек. Получается три музея, и как раз «Книги-бойцы» нас соединили. Мы хотим их все собрать и сделать единый сайт. Новые сейчас уже не поступают – передавали-то ветераны, а их все меньше, да и самих книг было мало, специально устраивали коллективные читки.
Кстати, во время войны была организована целая выставка на колесах, уникальная в Советском Союзе. Музейный смотритель Дина Соколова пришла в музей в 1943 году и два года ездила с ней по фронтам. На 1-м Белорусском удалось договориться с Домом культуры Красной армии, ей выделили восьмиколесную машину, и ее оборудовали: снаружи с одной стороны фотография Н.А. Островского и сцена из книги «Как закалялась сталь», с другой стороны – репродукция картины «Разговор Сталина с Горьким» и карикатуры на Гитлера. Внешне наглядно. Внутри – скамейки и проектор. В 1942 году выпускают фильм «Как закалялась сталь» Марка Донского, и агитмашина как раз демонстрировала этот кинофильм. Но перед началом сеанса обязательно была лекция – о Николае Алексеевиче Островском, о его произведениях. В своих воспоминаниях Соколова рассказывает, что однажды вражескими бомбежками лекцию прерывали 53 раза! Она вела журнал, в котором отмечала, где эти лекции читались – в лесу, в поле, в сарае, на полянке, среди ржи… После боя, перед боем… У Ираклия Андроникова есть очерк «Живой Островский», написанный к 40-летию со дня рождения писателя. Рассказ о нем автор предваряет знаменательным диалогом:
«Недавно я встретил в Москве одного журналиста.
– Где ты сейчас? – спросил я его.
– На 2-м Белорусском.
– Кто у вас там работает из писателей?
– Лучше всех, пожалуй, покойный Николай Островский».
– А рукописи книг, в том числе «Рожденные бурей», находятся у вас в музее?
– Частично у нас, часть рукописей – и «Как закалялась сталь», и «Рожденные бурей» Раиса Порфирьевна перед эвакуацией сдала в Литературный музей. У нас лежат несколько стенограмм разных лет, когда поднимались дискуссии об авторстве романа «Как закалялась сталь». Такая тема в 90-е годы была очень модной в плане того, что писал якобы не Островский. В советское время утверждение правок делалось часто, а книга издавалась на самых разных языках – и в Англии, и в США, и в Японии, не говоря уже про Китай и соцстраны. До войны книга печаталась во Франции: чуть ли не в 1937 году ее перевели и издали – и так же в США, тоже еще в конце 30-х, еще до войны. И каждый раз, когда в Советском Союзе переиздавалось наследие Островского, его сверяли с рукописями, создавалась специальная комиссия. Были и купюры. В 1932 году, когда как раз была кампания против троцкизма, ему давали текст на исправление, и он сам редактировал, то есть это были именно авторские правки. В 1990-е была создана целая комиссия по атрибуции романа, которая исследовала, в том числе, стилистические особенности правки, и все-таки определила, что «Как закалялась сталь» написал именно Николай Алексеевич Островский.
– Скажите, пожалуйста, а сейчас с ветеранскими организациями, с комсомолом отношения поддерживаете? Какую-то патриотическую работу с детьми музей проводит?
– С «Ветеранами комсомола» – да, поддерживаем, очень активно. Мы ждем Евгения Михайловича Тяжельникова к нам на юбилей – в ноябре откроется выставка, а 12 декабря пройдут торжественные мероприятия. В 80-е годы прошлого века наш музей был флагманом комсомольского движения, здесь принимали в пионеры, в комсомол, комсомольцы оставляли на память пионерские галстуки, здесь выдавали паспорта подрастающему поколению.
Сейчас мы также готовы работать с молодежью… В советское время музей Николая Островского стал прочно ассоциироваться с комсомолом – и ни с чем более. В конце 80-х уже, по большому счету, забыли, что он, в первую очередь, писатель, человек потрясающей воли, потрясающего характера, сумевший преодолеть обстоятельства. Хотя музей, на самом деле, всегда был выше узкопартийной политики. Когда в конце 50-х годов по всей стране были чистки музейных фондов, когда изымались книги, убирались документы, Раиса Порфирьевна все указания выполняла – изымала, но ничего не уничтожала. И это все сохранилось. Что дало нам возможность все восстановить. И в 90-е годы ничего не уничтожалось – и собрания сочинений Ленина, Сталина – это тоже история страны. Уже на излете 90-х старым сотрудникам удалось отстоять музей от рейдерских захватов, причем отстаивали, говорят, с ночевками в музее, с запиранием дверей – всякое было – но они его отстояли! И самое главное – они отстояли фонды!
– А какие-то крупные научные мероприятия – конференции, симпозиумы – на базе музея проходят? В каком формате он работает сейчас?
– У нас сейчас активно развивается такое направление, как инклюзия – это как раз преодоление, корчагинские судьбы. Надо сказать, что эта линия шла еще при жизни Островского – у нас сохранились письма 1934–1936 годов от читателей, которые рассказывали о своей инвалидности, и о том, что книга о Павке дала им возможность пересмотреть жизнь, не пасть духом. И еще в 90-х открылась музейная экспозиция «Преодоление», или «Корчагинские судьбы» – о людях, которые повторили подвиг Островского.
А в чем подвиг? Не в том, что человек книгу написал, что-то выдающееся создал, а в том, что он преодолел тяжкие жизненные обстоятельства, какие-то физические недуги, не сломался, не спился, а продолжал жить и бороться. А когда человек таким вот образом преодолевает себя, у него в любом случае получается что-то удивительное: спортивные достижения (я говорю про параолимпийцев), художественные, живописные произведения.
Так мы стали музейно-культурным центром «Преодоление», а через какое-то время решили, что раз у нас музей занимается инклюзией, по большому счету, людьми с ограниченными возможностями здоровья, а в Москве есть еще два центра, которые идут в том же направлении, то есть смысл это все объединить, и получился «Государственный музей – культурный центр «Интеграция» имени Н.А. Островского».
То есть музей Островского живет, он живет именно как музей – с фондами, с выставками, с экспозицией. Но при этом активно ведется работа по инклюзии, методический центр «Интеграция» координирует работу учреждений культуры по вопросам интеграции людей с инвалидностью в культурную жизнь города, все наши экскурсии адаптированы для слабовидящих, для слабослышащих, для людей с ментальными особенностями, с ДЦП; проходят занятия в творческих студиях, выставки, концерты, спектакли, перформансы.
Так что здесь все в духе Николая Алексеевича. Думаю, он был бы нами доволен!
Беседовала
Юлия Жумакбаева